#саша_романовски
сибирская независимая музыкальная сцена 90-х годов — подобна мощному взрыву. после спокойных 80-х прогремела и засияла так, что волнует исследователей и интересует слушателей до сих пор. не только омичом егором летовым и новосибиркой янкой дягилевой богаты. несколько десятков удивительно-феноменальных групп, не имеющих аналогов на отечественной сцене, до сих мало кому известны. «об этом просто преступно умалчивать» — уверен независимый музыкальный критик и исследователь сибирского панка александр романовский. сейчас на платформе «френдли» он ведет сбор на выпуск издания, посвященного сибирской музыкальной сцене 90-х годов. «немосква» поговорила с александром об уникальности этой музыки. с чем связан расцвет сибирской музыкальной волны именно в 90-е годы? почему таким же успехом не пользовались панки из других регионов россии? чем ценны для исследователей городские сумасшедшие? что такое настоящий андеграунд? и почему из-за егора летова исследователям до сих пор становится страшно?
чем ты занимаешься по жизни?
— моя главная деятельность — буковки и тексты. последние пять лет работаю гострайтером, пишу на заказ. то есть у меня определенное количество написанных и отредактированных статей, но под ними не стоит моя фамилия. а вообще за свои 40 лет жизни успел поиграть в новосибирских группах, продюсировал истории, связанные с современным искусством, работал в книжном независимом издательстве «подснежник» — это сибирская инициатива, очень короткая линейка, но достаточно симпатичная. как было написано у нас в паблике: «издаем стихи и прозу мертвых и не очень живых поэтов и писателей». по сути мы были первой книжной инициативой, которая переиздала, например, полную антологию стихов мирослава немирова (поэт, прозаик, деятель, актуального искусства, один из отцов сибирского панка — примечание немосквы) уже после его смерти. «подснежник» же издал книгу «эстетический терроризм» алексея фишева, лидера группы «оргазм нострадамуса» из улан-удэ. на тот момент это было полное собрание того, что человек по имени угол после себя оставил. еще вышли две книжечки егора древлянина из очень популярной независимой российской группы «шумные и угрожающие выходки».
а если все-таки говорить про исследование музыки?
— в этом безобразии я верчусь с 1994 года, с 11 лет. тогда я в первый раз услышал какую-то музыку на кассетах — она меня тронула, задела, заинтересовала. поскольку ум пытливый, а руки оказались загребущими, я начал копаться и исследовать, переписывать какие-то кассетки, что-то где-то доставать. это все наслаивалось друг на друга. и в какой-то момент из моих знаний стали появляться интересные ростки. сейчас у меня есть две основные лингвистические волны, которые меня интересуют, — это немецкий панк-рок и польский панк-рок восьмидесятых-девяностых годов. плюс к этому, конечно, та — без вранья — великая эпоха, которую и я сам немного застал, — сибирская независимая сцена, сибирская волна.
что такое «независимая музыка»? то же, что и андеграундная? как ты сам для себя определяешь эти термины?
— мне не нравятся понятия «андеграунд» и «независимая музыка». я их использую в качестве наиболее употребимых понятий и синонимов. независимая? а от кого она не зависит? черт его знает. если бы слава шатов (гитарист культовой томской панк-команды «дети обруба», лидер группы «передвижные хиросимы» — прим.) не просто записал кассету, но и привлек к этому каких-то маститых московских музыкантов, шатов от этого не стал бы хуже. вероятно, та запись получила бы гораздо большее распространение и ее бы услышало больше людей, но плохо это или хорошо — я не знаю. как по мне — скорее, хорошо. а с андеграундом проще. в моем понимании это тот самый пту-панк, пту-рок и пту-ndv (neue deutsche welle, новая немецкая волна — прим.). это ребята, которые когда-то и где-то собрались, где-то и что-то наиграли, а потом по какой-то счастливой случайности их записи кто-то оцифровал. я безумно люблю именно такие вещи: группы-однодневки или совершенно малоизвестные штуки, которые просуществовали десяток лет и оставили после себя буквально пять песен. потому что каждая из этих пяти песен несет гораздо больше энергии, смыслов и драйва, нежели десяток студийных работ какой-то другой группы. я за честность, за чистоту, за кривизну и за абсолютно подростковый незамутненный подход. вот это в моем понимании андеграунд!
но жизни не хватит, чтобы во всем этом разобраться и все это послушать. потому что ты тянешь за одну ниточку — узнаешь что-то другое, тянешь за другую — еще нечто совершенно новое. для того, чтобы понять интерес, звучность и знаковость того или иного явления, надо полностью в это погрузиться. сложно, но интересно.
что ты делаешь с информацией, которую откапываешь? куда идут твои исследования?
— в большинстве своем — никуда. рассказываю паре-тройке друзей, которым это может быть интересно, что-то пишу к себе в телеграм-канал. но как на духу и положа руку на сердце — 2022 год показал, что нет вообще никаких сил что-то писать. в один момент — как отрезало.
тем не менее ты планируешь выпуск издания о сибирской независимой сцене девяностых годов. расскажи, что это будет?
— эта история возникла еще в 2019 году, когда я по дружбе помогал ване смеху (музыкант, экс-участник рэп-группы «ленина пакет» из обнинска —прим.) работать над книжкой «следы на снегу. краткая история сибирского панка». есть такое издание, которое они выпустили совместно с писателем и режиссером владимиром козловым. очень-очень многие вещи из тех, что ушли в книгу, мы с ванькой постоянно проговаривали. когда книжка уже отправилась на печать, смех предложил мне написать продолжение, так как «следы на снегу» заканчиваются 1993 годом. помню, он даже назвал конкретные хронологические рамки — грубо говоря, от распада «гражданской обороны» до смерти их гитариста евгения махно. у меня были свои наработки, но моя стилистика совершенно не вписывается в формат «следов на снегу» и книги «please kill me» легса макнила и джиллиан маккейн, которая была смехом и козловым взята за основу. мне не близок формат нарезанных интервью, из которых складывается определенная глава, часть, эпоха и персонаж. мне больше нравится подумать и самому что-то написать. в этом плане мне ближе формат книги натальи жиляковой о томской андеграундной культуре девяностых годов «рок-н-ролл на южной». то есть полубиографический, но подкрепленный конкретными фактами. так получилось, что я не живу в новосибирске с 2018 года. за последние годы многих людей, которые когда-то были значимы для меня и — введем новый ужасный термин — для тусовки, уже нет в живых. про многих из них можно многое рассказать, многим поделиться. мне это видится как некий биографический текст, в котором будет n-ое количество конкретных фактов и реальных исторических точек. с одной стороны, это антропология, а с другой — повествование от первого лица без заигрывания с читателем и художественного вымысла.
если говорить про сибирскую музыку, ее всплеск и бум произошел именно в девяностые. почему? и с чем связано то, что сейчас ей посвящают так много исследований?
— я сейчас скажу жуткую вещь, но с семидесятыми и восьмидесятыми годами все более-менее очевидно и понятно. тут мы говорим о списке запрещенных групп, техниках подпольной и кухонной записи, квартирниках, преследованиях и гонениях. плюс ко всему, именно в девяностые годы, если говорить про сибирскую сцену, стали появляться и активно существовать, на мой взгляд, достаточно интересные и в какой-то мере удивительно-феноменальные группы, аналогов которым ранее не было. может быть, это связано с тем, что появился доступ к каким-то материалам, кассетам и пластинкам. может быть, просто подросло следующее поколение. если мы посмотрим, например, на барнаул, томск и тюмень, то увидим, что в противовес такому ограниченному количеству музыкантов и артистов, который был в восьмидесятых годах, в девяностых в этих городах появилось гораздо больше групп, о которых просто преступно умалчивать.
девяностые же годы — это было время, когда, с одной стороны, были еще живы перестроечные и постперестроечные настроения, а с другой — условная свобода уже развязала руки людям, которые были заинтересованы, но в силу возраста до этого не могли ничего делать.
но сказался и исторический контекст тех лет?
— конечно, при всей своей мнимой свободе девяностые были достаточно травматичными и токсичными годами, а российская история имеет там массу болевых точек. и речь тут идет не о каких-то пресловутых братках и малиновых пиджаках, а о вторжении в чечню, терактах, наследии кгб, только зарождающейся и набирающей силу фсб. а если говорить, в частности, про сибирь — с 1996 по 1999 год через тот же новосибирск шел огромный путепровод, который снабжал героином добрую половину, а то и больше, граждан российской федерации. это то, что, в том числе, влияло на формирование музыкальной сцены. с одной стороны, это были наркопотребители, которые тоже начали играть музыку, а с другой стороны — группы, которые противились употреблению веществ и своим скромным творчеством этому противостояли.
почему про сибирь исследователи говорят так много, а про музыкальные сцены других регионов — гораздо меньше. сибирь так уникальна?
— мне не сложно сказать об ее уникальности, но сложно — об уникальности жанрового подъема и жанрового развития именно в нашем регионе. мне кажется, везде было одинаково. но о сибири известно больше в силу элементарно медийных вещей — грубо говоря, далеко не везде были условные тягачи уровня егора летова, которые могли заинтересовать слушателя. интерес именно к сибирской музыке объясняется этим. например, лидер группы «мумий тролль» илья лагутенко записал первые альбомы еще в восьмидесятых годах во владивостоке. но мы не знаем, что это были за альбомы, какие группы стояли на фестивалях на одной сцене с лагутенко в те годы. возможно, если бы тогда его записи получили распространение, к дальнему востоку было бы гораздо больше внимания. столько же, сколько было к сибири.
связан ли меньший интерес тогда с несохранением архивов сейчас?
— я уверен, что везде — в сургуте, в иваново, в сестрорецке — найдется человек, который бережно хранит записи любого коллектива, начиная с 60-ых годов, к которому он, его друзья или его родители имели отношение. просто не всегда возникает и стимулируется интерес к обнародованию. в прошлом году музыкальный журналист и критик сергей гурьев писал книжку про янку дягилеву — весь фэйсбук стоял буквально на ушах, потому что люди пытались откопать какие-то неизвестные и неизведанные ранее артефакты и факты, связанные с янкой, ее концертами и эпизодами из ее недолгой жизни. возможно, таких людей считают городскими сумасшедшими. возможно, таких людей никак не считают, потому что просто не знают, что человек на даче хранит катушки с записями подпольных джазовых групп города томск или города колпашево. но с человеческой точки зрения, если начать копаться, можно отыскать очень-очень много.
если проявить какую-то усидчивость и хороший краеведческий интерес, можно откопать вообще все что угодно.
всегда?
— не сразу. у меня на примете есть две сибирские группы, чьи записи я вообще не могу найти уже десять лет. есть выход на людей, которые играли в первой — из барнаула, но они нифига не сохранили. притом я знаю, что в том же самом новосибирске есть записи, но найти их пока не удается. со второй группой сложнее — она из сургута и не находится в пешей доступности от новосибирского комьюнити, плюс в живых остались единицы. но рано или поздно мы все это откопаем.
о музыке каких городов ты расскажешь в своей книге?
— новосибирск, сургут, барнаул, тюмень, красноярск... последний в этом плане вообще обделенный вниманием и любовью. возможно, захвачу какую-то часть казахстана, но пока не знаю.
почему, кстати, красноярск такой обделенный? о нем ведь вообще мало известно — не только в девяностые, но и в те же советские годы. что не скажешь, например, об омске или новосибирске.
— это вообще удивительная история. красноярск был известен как некий двигатель метал-тусовки, там был свой активист по имени эд — организатор и продюсер первых крупных городских рок-фестивалей. но при этом какие-то параллельные проекты совершенно неизвестны и недоступны. я не могу вот так сходу назвать ни одну красноярскую группу, которая бы сразу пришла мне на ум. притом, что я прекрасно помню, как в новосибирск приезжали какие-то красноярцы и играли концерты вместе с местными группами. поэтому тема интересная, я хочу в этом разобраться. вот омск, в данном случае, понятен — вопрос тягача. это город егора летова. новосибирск — тоже, город янки дягилевой, групп «путти» и «черный лукич». помимо этих персонажей в те годы там было очень много не менее знаковых, интересных, заслуживающих внимания ребят, о которых обязательно нужно рассказать. например, чудесная группа из советского района новосибирска — «волки». в «следах на снегу» она упоминается совсем чуть-чуть. с томском тоже картина более-менее ясна: там было очень мощное рок-движение, которое выросло из студенческой тусовки. город известен «передвижными хиросимами», «некими стеклянными пуговицами», «убийцами» и «буднями лепрозория». но при этом в томске была совершенно неоднозначная и интересная группа «виа герои», о которой известно очень мало, кроме того, что, вроде, это люди, которые пели полуфашистские песни, но при этом нефашистские… в общем, форменное хулиганство, в котором тоже было бы неплохо разобраться. плюс ко всему есть ряд вещей и географических точек — вроде того же сургута. нельзя сказать, что там было мощное рок-движение. но группа «уличный цирк», которая просуществовала буквально пять лет, — это удивительное и в какой-то мере феноменальное явление. с одной стороны, это рэп. с другой — панк-непанк, рок-нерок. с третьей стороны, это совершенно пацанский (речь не про сексизм, а про характеристику), уличный, дворовый трёп под гитару. те самые песни, которые в семидесятых и восьмидесятых годах назывались блатняком. «уличный цирк» был носителем уличной в какой-то мере романтики, уличной культуры. удивителен город татарск новосибирской области. там стараниями трех человек с конца восьмидесятых по начало нулевых существовало порядка нескольких десятков групп, играющих совершенно непонятную и непопулярную в сибири музыку. начиная от black metal и заканчивая krishnacore. делали они это на полном серьезе: не балуясь, а с полным погружением, полностью перелопачивая какую-то литературу и врубаясь во все особенности субкультуры. но что сейчас с ними, где они и куда делись — ничего не понятно. поэтому взять и описать это — достаточно важно.
но притом вне своей тусовки музыканты из татарска мало кому известны.
— я не берусь судить о популярности этих групп, но, в принципе, мало-мальски интересующиеся чем-то больше чем «гражданская оборона» и «инструкция по выживанию» представление о музыкальной сцене татарска имеют. не сильно глубоко, потому что с чуваками сложно выйти на контакт, но имеют. например, часть этих групп издавалась в москве на лейбле begemotion records. он же «попа бегемота рекордс». потому что каким-то образом ребята заочно познакомились с тусовкой группы «х*й забей», а этот кассетный лейбл принадлежал чувакам из этого коллектива. им очень понравилось, что делают их друганы из татарска, поэтому «бегемот» выпустил ряд альбомов и групп, кассеты продавались в москве и питере.